Глава 24

На второй день после похорон Виктора Лобко Лина решила вплотную заняться прояснением человека, про которого ей рассказала Татьяна Самойловна Стрижевская. Лине стоило немалого труда уговорить её принять хотя бы половину денег от суммы, затраченных на производство печально вынужденных мероприятий. В конце концов, Татьяна Самойловна согласилась, и с тем женщины расстались, пообещав друг другу впредь поддерживать дружеские отношения.
Расходы по вышеупомянутой статье не сильно ударили по бюджету Лины Крымовой. Тем не менее, первым делом с утра восьмого октября она взялась подбивать бабки, чтобы затем приступить к новой фазе расследовательской деятельности с чётким представлением о собственных финансовых ресурсах в свете их возможного расходования по тем или иным статьям нехозяйственного толка. С этой целью Лина встал ни свет, ни заря, без четверти шесть. Света ещё спала, а Костю Лина выгнала накануне. Поэтому, встав и сделав лёгкую физзарядку, Лина без помех засела в кухне почти в чём мать родила и принялась одновременно завтракать и считать деньги.
- Была бы жива бабка, она бы меня убила, - бормотала молодая женщина, прихлёбывая кофе и сваливая на расстеленную газету рубли, доллары и евры. Надо сказать, бабуля терпеть не могла беспорядка в любом для её прокурорского понимания проявлении. Дети и внуки воспитывались в том же режиме понимания порядка. Но Лина, не унаследовав от абсолютно правильной бабули её педантичную аккуратность на чисто генетическом уровне, фактически оставалась женщиной не до конца собранной и не стопроцентно опрятной. То есть, чистоту и порядок в бабкиной квартире она поддерживала, а также тщательно следила за собой. Но так называемые прорухи случались с ней нередко. Например, она позволяла себе есть и читать одновременно. Или закусывать в постели перед телевизором. Или…
Впрочем, всё это мелочи жизни. Самым главным недостатком Лина признавала за собой легкомысленное отношение к зарабатываемым деньгам в плане расходования их на одежду, обувь и прочие вещи декоративно-хозяйственного свойства. А так как Лина всё-таки больше тяготела к порядку, чем к бардаку, а квартира была не безразмерной, то ей раз в три месяца приходилось брать себя за горло, проводить инвентаризацию и избавляться от старых вещей сроком давности более полугода. При этом часть их отвозилась в загородный дом к родителям, а часть относилась на помойку и там аккуратно складывалась в относительно незагаженном месте. И, Лина ещё не успевала достаточно удалиться от площадки с вонючими контейнерами, эти вещи моментально приватизировались различными гражданами и гражданками. Иногда процесс приватизации сопровождался закономерной потасовкой и различными парламентскими (имеется в виду российский парламент) высказываниями. Однако слов благодарности в них не присутствовало.
«Ох, и дура же я! – в который раз самокритично корила себя молодая женщина. – Куда деньги уходят, чёрт их знает. Никак на новую тачку не соберу».
Кстати, насчёт тачки и прочего: Лина хотела иномарку с нуля, но не хотела брать кредит. Вообще, она ни разу не вступила в отношения с кредитными организациями и впредь не собиралась этого делать. Поэтому сейчас, подбивая бабки и прихлёбывая кофе, которым она запивала довольного смачного вида круассан, Лине легко было заниматься «балансировкой» собственных средств, поскольку в графе «кредит» не значилось никаких записей. Хотя с теми деньгами, что проходили в графе «дебет», пришлось-таки повозиться. Ведь прежде их надо было повытаскивать из разных карманов разной одежды и многочисленных сумочек, кошельков, кошелёчков и портмоне. Основная сумма (Лина не доверяла банкам) хранилась в старинной жестяной коробке из-под чая, датированной мартом 1911 года и маркированной реквизитами некоего купца Василия Нечаева. Коробка была поместительной, и там собралось ровно двести тысяч рублей и пять тысяч долларов. Но коробку молодая женщина даже не доставала, а считала лишь те деньги, которые предварительно вытрясла в пакет из вышеупомянутых мест, а затем свалила на вышеупомянутую газету.
- Вот, зараза, - бормотала она, сортируя деньги, - опять надо лишнее барахло тащить на помойку.
Лина наконец-то пересчитала деньги – всего семнадцать тысяч рублей, полторы тысячи долларов и тысяча с мелочью евро – и налила себе ещё кофе. В это время её насторожил звук в спальной. Она подошла к закрытой двери, прислушалась и убралась обратно в кухню. Это Света что-то пробормотала во сне, повернулась на другой бок и продолжила спать. А Лина, проходя по коридору мимо встроенного шкафа для верхней одежды, распахнутого по причине ревизии наличности, оценила плотность спрессованных пальто, плащей и курток, мимолётно загрустила и подумала: «Ведь жалко, блин, выбрасывать. А что делать?»
Надо сказать, что её тенденция к расточительству напрямую зависела от нежелания молодой женщины подолгу ходить в одних и тех же шмотках. Да что там греха таить: она каждый новый день норовила наряжаться в другую одежду и обувь. Благо, уровень заработков позволял ей делать это без особого ущерба хоть и медленного, но накопления капитала. Это хорошо, что она вовремя переквалифицировалась и смогла вовремя завоевать авторитетное место на рынке определённых услуг. А теперь, не надрываясь, зарабатывала до трёх тысяч зеленью в месяц. Лина даже зимой не сидела без заказов. Хотя, на первый взгляд, какая может быть работа зимой у садовода-дизайнера? Ан, нет. Что, господа, про зимние сады не слыхали? Или оранжереи? Где даже в трескучий среднерусский мороз цветут орхидеи, плодоносят лимоны и по-свойски матерятся волнистые попугаи.
Короче говоря, начиная новый этап своей частной следственной практики, Лине предстояло, как следует, спланировать и свои отношения с заказчиками зимних проектов. Поскольку сыскное дело – хорошо, но богатых клиентов оставлять без присмотра негоже. Ведь конкуренты, язви их, так и норовят забить все возможные ниши, бреши и щели.
- Да, блин, от основных дел мне даже на две недели отойти нельзя, - с сомнением произнесла молодая женщина, - клиентов потеряю. Впрочем, одно другому не помеха…
Она снова подошла к встроенному шкафу и, придирчиво осмотрев верхнее барахло, разложила основную часть пересчитанных денег по трём портмоне и сунула их во внутренние карманы кожаной куртки, плаща и лёгкого осеннего шерстяного пальто. Затем Лина подобрала по цвету к вышеупомянутым предметам одежды три сумочки и оставшуюся часть денег распределила по имеющимся в них кошелькам. Потом встала перед полнопрофильным зеркалом и стала прихорашиваться.
- Чёрт возьми! – сквозь зубы воскликнула она. – При такой-то красоте да без мужика? Козлы!
Лина не преувеличивала. В модели, может быть, она не попала бы, но исключительно из-за роста. Зато всё остальное было при ней.
- Лина, ты уже встала? – услышала молодая женщина тоненький голосок Светы.
- Да, детка, - отозвалась Лина и вошла в спальную. – Я тебя разбудила?
- Нет, это я сама проснулась, - гордо заявила девочка, потешно таращась и потягиваясь.
- В туалет не хочешь?
- Не-эт.
- Тогда поспи ещё часок. А потом я тебя покормлю и отвезу к дедушке Серёже. А по пути мы купим тебе телефон. Как я обещала. И ты будешь мне звонить. А бабушка Таня поможет тебе. Хорошо?
- Хо-ро-шо, - зевнула девочка, щурясь от удовольствия ожидания вожделенной электронной игрушки.

В девять с чем-то Лина сдала Свету вместе с ново приобретённым телефоном родителям и покатила в пенсионное управление. По дороге она позвонила старшему брату. Тот начинал тащить свою службу по борьбе с местными экономическими преступлениями ровно в девять. В какое время пенсионное управление открывалось для приёма граждан, Лина не знала.
- Алло? – официальным тоном ответил Сергей Сергеевич Крымов.
- Привет, это я, - сообщила Лина.
- Очень рад, - иронически возразил Сергей Сергеевич. – Что тебе надо на сей раз?
- Хочу поинтересоваться, какие подвижки по делу супругов Лобко? Ищут настоящего убийцу или как?
- Тебе то что? Подозреваемый ведь умер. Оправдывать некого, так что…
- Ерунду говоришь, - слегка разозлилась Лина. – Ты ведь знаешь, я хочу удочерить Свету Лобко. А каково ей будет, когда она вырастет и узнает, что её отец так и умер подозреваемым в убийстве собственных родителей?
- О, Господи! – взмолился старший брат. – Сама, блин, под подпиской о невыезде сидит и туда же – хлопотать о чести и достоинстве человека, обвинённого на недостаточном основании. Слушай, сестричка, я тебе не говорил, что последнее время ты меня достаёшь больше, чем вся экономическая преступность нашего города?
- Серёж, я не шучу.
- Ладно, чёрт с тобой, узнаю и доложу. Но боюсь, что результаты дорасследования предсказуемы. Ведь следователь тоже человек. И ему до лампы и мой интерес, и твой гуманизм. Зато у данного следователя есть справедливое желание засунуть данное дело в шкаф с «висяками». Которых у него только за последний год собралось не меньше сотни.
- Но я же на тебя не давлю? – воскликнула Лина, не забывая следить за дорогой. – Сделай, что можешь, и на том спасибо. Спроси, кстати, у Митяшки, что нового об аферистах из МБГ? Удалось выйти на московский след?
- Прытка ты больно. Такие дела за неделю-другую не раскручиваются. У тебя всё? Тогда пока.
Сергей Сергеевич, не дожидаясь новых вопросов, положил трубку. Лина чертыхнулась и в сердцах захлопнула мобильник.
- Ладно, сама разберусь, - проворчала молодая женщина и порулила по одной из улиц нового жилмассива, где между двумя элитниками стояло здание пенсионного управления. Отстроили его недавно, денег на строительство не пожалели и выглядело оно не менее престижно, чем соседние дома. Лина оставила тачку за оградой, подошла к парадному и, ознакомившись с содержанием титульной доски, узнала, что сегодня не приёмный день.
«Хорошо это или плохо?» - задалась мысленным вопросом молодая женщина и вошла в вестибюль. Там она считала с доски объявлений координаты секретаря с заведующей и направилась к секретарю. Вежливо стукнула в дверь, приоткрыла её и наполовину засунулась внутрь. В довольно просторном кабинете находилась лишь одна особа женского пола неопределённо среднего возраста. То есть, ей можно было дать и тридцать пять, и сорок с таким же хвостиком.
- Извините, можно? – предельно предупредительным тоном осведомилась Лина.
- Нельзя. Не приёмный день. Там на входе написано. Читать умеете? – не очень любезно ответила особа, рассеянно упражняясь за компьютером.
«Можно, можно», - подбодрила себя Лина и окончательно вошла в кабинет.
- Я дико извиняюсь, - оставив предупредительность, нахально начала она в нарочито отвязанном формате, - но мне надо попасть к заведующей. Именно сегодня, а то ведь завтра, в приёмный день, будет очередь. Ведь правда? Да ещё по записи. Это же ведь целая заведующая, а не какой-то инспектор ЖЭКа. Вы уж, девушка, извините, но помогите мне попасть на приём к вашей заведующей сегодня, а я, ей-богу, в долгу не останусь. Ладно?
С этими словами Лина вытащила из сумочки бумажку в пятьдесят долларов и положила её на клавиатуру компьютера. Факт нелюбезности особы, которую никто ещё особенно не напрягал, навёл Лину на мысль, что данная особа либо мало получает за свою якобы социальную деятельность, либо то же самое, но в постели. Либо то и другое вместе. А небольшая премия в долларовом выражении может в любом случае скрасить любую жизнь. Хотя перебарщивать, всё-таки, не стоит. По российским, разумеется, меркам, поскольку полсотни зеленью в лапу привратнику (понимай – секретарю почти богоугодного заведения) даже для богатых штатов – уже большой перебор.
- Простите, что я вот так, бесцеремонно, - на всякий случай притормозила Лина, взглядом указав на зелёную бумажку. – Но я как подумала? Шоколадку купить или коробку конфет? Да лучше вы сами себе купите, что вам надо. Ведь правильно?
- Правильно, - одобрительно возразила особа неопределённо среднего возраста, взяла бумажку, помяла её и спросила: - А вы по какому вопросу?
- По личному, - уклончиво ответила Лина.
- Хорошо, - не стала придираться особа. – Вам повезло: Любовь Викторовна как раз на месте. Но скоро должна уехать. Я попробую уговорить её принять вас. Но…
- Попробуйте, девушка, попробуйте. И скажите ей, что я в долгу не останусь. Ведь вопрос у меня не только личный, но и очень важный. Жизненно важный. А я женщина обеспеченная. Так что…
- На что тогда вам заведующая пенсионным управлением? – пожала плечами секретарша, выпуская Лину из кабинета и закрывая за собой дверь. – Если вы обеспеченная?
- Значит – надо. Значит – я лично для другого человека стараюсь.
Лина, пристраиваясь в кильватере секретарши, которая направилась вглубь здания, ощутила знакомый внутренний трепет чисто охотничьего возбуждения перед походом на природу в первый день открытия сезона. Когда тебе всё равно, какая тебя ждёт добыча, но важно лишь само участие в волнующем процессе.
- Ваше право, - снова пожала плечами сотрудница почти богоугодного заведения.

Любовь Викторовна Романова была в меру доброй женщиной. Также она была в меру честолюбивой. Другими словами, ей нравилось в свои сорок пять лет стоять во главе довольно крупного казённого учреждения, командовать почти полусотней сотрудников и с благосклонного высока взирать на несколько тысяч подведомственных ей граждан обоего пола пенсионного возраста. Но Любовь Викторовна не одна была в меру честолюбивой. То есть, на место заведующего пенсионным управлением города Кустова метил не один десяток претендентов, которым их средняя мера честолюбия позволила бы без ущерба для данного похвального качества ведать делами пенсионеров, а не, скажем, акционеров какой-нибудь нефтегазоналивной компании. Такая конкуренция со стороны претендентов на её сравнительно скромное место развила в Любови Викторовне чрезвычайные, в отличие от доброты и честолюбия, подозрительность и осторожность. Что предохраняло её от производства явного криминала и мздоимства в особо крупных размерах. Хотя мелкие подношения при разрешении невинных ситуаций Любовь Викторовна принимала. И не считала это зазорным. Вот и сегодня она, предупреждённая секретарём, милостиво разрешила впустить в неурочное время посетительницу, законно ожидая за это законного вознаграждения. Поскольку первоначальный зелёный полтинник полностью приватизировала секретарь.
- Здравствуйте, - светясь от избытка чувств, пропела Лина. Она вошла в прилично обставленный кабинет и лучезарно уставилась на хозяйку.
- Здравствуйте, - довольно сухо возразила заведующая. – Предупреждаю – у меня совсем мало времени.
Она встретила посетительницу, стоя возле своего рабочего стола, похлопывая ладошкой по столешнице.
«Я всё понимаю», - мысленно согласилась с хозяйкой кабинета Лина, подошла к столу и положила на него рядом с ладошкой заведующей ещё пятьдесят долларов. Интуиция подсказала ей, что без данного предварительного действа может вообще не произойти никакого контакта. Молодая женщина с ходу расколола эту осторожную чиновницу, которая разумно сомневалась в положительной результативности встречи для посетительницы, поэтому хотела сначала получить гонорар за беспокойство и внеочерёдность, а затем посмотреть, что из данного неудобства выйдет.
- Это вам за беспокойство, - на всякий случай объяснила Лина. – Надеюсь, минут десять вы мне уделите?
- Ну, десять минут, это – пожалуйста, - подобрела заведующая и убрала полтинник.
«Раньше за полста рублей взятки привлекали к уголовной ответственности, - мимолётно вспомнила Лина о временах прошедших и ужасных, - а теперь пятьдесят баксов для нормального российского чиновника даже не сувенир, а разве что один из мелких элементов своеобразного этикета».
- Можно? – спросила она и взялась за спинку стула.
- Да, да, конечно, присаживайтесь, - разрешила Любовь Викторовна и уселась сама. – Так по какому вы вопросу?
- Вопрос очень щекотливый, - предупредила её Лина и приступила к дознанию. Когда молодая женщина услышала рассказ Татьяны Самойловны, она предположила, что доносчик и убийца супругов Лобко – одно лицо. Мотив, правда, выглядел диковато, но, как говорится, на безрыбье и так далее. – Вы слышали о двойном убийстве супругов Лобко? – спросила Лина, придвигая стул поближе к столу, в упор глядя на хозяйку кабинета и стараясь при этом не утрачивать задушевности первоначально взятого тона.
- Нет. Мне ничего неизвестно. Кто это вообще такие? – натурально удивилась заведующая. Она действительно ни о чём таком не знала.
- Их сын, Виктор Лобко, недавно скончался в медчасти СИЗО. Как выяснилось, он был инвалидом третьей группы.
Об инвалидности Виктора Лина узнала на днях и это объяснило ей причину визита Евгении Лобко в пенсионное управление. Возможно, рокового для неё.
- Ну и что? – напряглась Любовь Викторовна. – Мало ли какой инвалид помрёт? Или пенсионер? Вы знаете, они, пенсионеры, имеют обыкновение умирать. Так что мне теперь, отчитываться за каждого?
- Ради Бога! – взмахнула руками Лина, увидела на столе пепельницу и спросила: - Курить можно?
- Да, конечно.
- Я ведь не к тому, чтобы призывать вас к ответу! Вовсе нет!
Лина глубоко затянулась, выдохнула дым, услужливо щёлкнула зажигалкой перед лицом заведующей и продолжила:
- Дело в том… только вы меня, пожалуйста, не перебивайте… что Виктора Лобко подозревают в убийстве своих родителей. Но он их, я уверена, не убивал. И я хочу доказать невиновность покойного. Поэтому я здесь, потому что надеюсь на вашу помощь.
- Чем я могу вам помочь? – вежливо поинтересовалась Любовь Викторовна, мысленно поздравив себя с тем, что своевременно взяла за беспокойство, поскольку никакого желания помогать расследовать тёмную историю не испытывала.
- Если вы помните, в первых числах марта сего года к вам на приём приходил некий гражданин с заявлением на прибавку к пенсии на основании справки из архива КГБ. В справке значилось, что он является ветераном тыла, поскольку начал служить в данном ведомстве в 1943 году. Его, псевдоветерана, узнала Евгения Ивановна Лобко, впоследствии убитая якобы своим сыном. Этот «ветеран» в своё время донёс на отца Евгении Ивановны, из-за чего всю семью репрессировали. Я не знаю содержания доноса, но мне рассказали, что это случилось в 1953 году. Дело в том, что Евгения Ивановна пришла к вам на приём в тот же день, что и доносчик. Она узнала своего обидчика, затем узнала причину его прихода в пенсионное управление, подняла скандал и заявила вам, что если этот псевдоветеран получит прибавку к пенсии, то она, дочь репрессированного, поднимет ещё больший скандал с помощью средств массовой информации. Мне также известно, что Евгения Ивановна собиралась писать предупредительную статью без указания реквизитов доносчика. Но обещала их указать, если узнает, что псевдоветеран получил прибавку. Честно говоря, мне неизвестно, написала ли Евгения Ивановна предупредительную статью, но очень хотела бы знать, как зовут её обидчика. Поэтому я пришла к вам. И очень надеюсь, что вы вспомните и этот случай, и того человека, который…
Любовь Викторовна, слушая недолгое повествование с терпеливым доброжелательством на лице, в позе неторопливого ожидания, соображала, тем не менее, быстро и логично. При этом заведующая почти богоугодным учреждением помнила в первую очередь об осторожности, а потом уже о доброте и прочей любви к человечеству. Она сразу же вспомнила и мартовскую историю, и фамилию-имя человека, из-за которого чуть было не угодила в ещё большую историю, и эту женщину, которая хитростью выманила у заведующей причину прихода этого мерзавца. Ведь получи этот мерзавец прибавку, да напиши покойная Лобко, как тогда грозилась, статью с указанием имён действующих (и её, Любови Викторовны) лиц, ой-ё-ёй, что могло произойти! Это хорошо, что её уже нет в живых. Царство, ей, конечно, небесное, и прости нас, Господи, за мысли грешные, однако…
- Вы думаете, что эту, э, Евгению Ивановну убил тот человек? – спросила Любовь Викторовна, когда Лина завершила свой рассказ. – Но даже если так, то как этот, по вашему определению, доносчик, мог узнать о вмешательстве Лобко в свои пенсионные дела? Ведь я веду приём в конфиденциальном режиме.
- Это мне также предстоит выяснить. Но прежде я хотела бы получить ответ на такой вопрос: вы помните его фамилию, имя, отчество?
- Нет, конечно, - невозмутимо заверила Лину Любовь Викторовна, хотя прекрасно всё помнила. – Ну, история та мартовская у меня тотчас встала перед глазами, как только вы мне её рассказали. Неординарный, доложу я вам, случай в моей практике. Да-да, я эту историю запомнила. Хотя дел у меня, сами понимаете. Причём дел самого щекотливого свойства. Но ту историю я запомнила. А вот ни имени, ни фамилии интересующего вас человека… Увы!
«Да на фига мне это нужно? – трусливо подумала Любовь Викторовна. – Закладывать мерзавца, которого эта ненормальная баба подозревает в убийстве?»
- Нет? – с надеждой переспросила Лина. – Может быть, у вас или у секретаря сохранились списки людей, которые предварительно записывались к вам на приём?
- Ну что вы! От подобных неделовых записей мы избавляемся на следующий день после приёмного, - с облегчением ответила Любовь Викторовна. Хоть здесь ей не пришлось врать, поскольку списки желающих попасть на приём к заведующей городским пенсионным управлением не подлежали сдаче в архив.
- Ну что ж, - разочарованно протянула Лина. – Однако вы хорошо помните, что о вмешательстве в свои пенсионные дела этот человек узнал не от вас?
- Прекрасно помню, - твёрдо заявила Любовь Викторовна. – Ведь существует определённый порядок переначисления пенсий, пособий и других социальных выплат. В случае с тем человеком я должна была показать претензию заявителя нашему юристу. Я так и сделала. Он ознакомился и предложил мне не связываться, а вернуть заявление через секретаря и через него же передать заявителю, что по данному вопросу с такими справками нужно обращаться в областное управление пенсионными делами. Или ещё выше, в управление пенсионными делами РФ. В общем, больше я того человека не видела. Возможно, в областном ему и подписали его ходатайство. А может, отфутболили выше. Может быть, он всё ещё хлопочет о прибавке. Я, во всяком случае, не в курсе. То есть, если этот человек и не получил прибавку к пенсии, то вовсе не потому, что я испугалась эту, эту…
- Евгению Ивановну Лобко.
- Вот именно. А чего уж там на самом деле случилось или чего вам показалось – этого я уже, извините, не знаю.
- Но историю вы всё-таки помните? – упрямо спросила Лина.
- Помню, - бестрепетно возразила Любовь Викторовна.
- А фамилию заявителя не помните?
- Не помню.
- Тогда прощайте. Не буду вас больше беспокоить.
- До свиданья, - снисходительно молвила заведующая городским пенсионным управлением и даже проводила посетительницу до двери.

«Кислые дела», - подумала Лина, покидая парадное крыльцо пенсионного управления. Она вернулась к тачке, открыла дверцу, заняла место водителя и завела двигатель. За время её отсутствия на капот, багажник и крышу нападало листвы. Но Лина не стала её убирать, а медленно покатила на своём «жигуле» небесно-голубого цвета в желто-палевом маскараде по искусственному чавкающему настилу из палых листьев и дождевой воды.
«Кто же, всё-таки, убил супругов Лобко? – соображала Лина, выруливая на магистральную улицу. – Если доносчик, то для убийства ему нужен был повод. А откуда ему взяться, если он ничего не знал ни о Евгении Ивановне Лобко, ни о её вмешательстве. Разве что из газеты узнал, прочитав о себе статью, подписанную Евгенией Ивановной её настоящей фамилией. Но опять же нестыковочка. Ведь доносчик знал Колосовых, а не Лобко. То есть, даже если статья появилась, даже если доносчик её прочитал и узнал в ней себя, он не мог вычислить автора. И визуально он не мог узнать Евгению Ивановну, которой было в те времена, когда доносчик сделал своё грязное дело, то ли четыре года, то ли пять лет. Вообще-то, не тянет он на убийцу. И мотив хлипкий, и его обоснование за уши притянуто. Просто привязалась я к нему из-за какой-то непонятной прихоти. Или просто потому, что больше не к кому…»
Теряясь в догадках, Лина медленно катила по улице Саввы Морозова. Наконец она привела мысли в относительный порядок и, не мудрствуя лукаво, решила действовать от очевидного. То есть, сначала попытаться отыскать статью, если она увидела свет, а затем всё остальное. В данном деле ей вполне могла помочь Рая Светлицкая, будущая звезда отечественной журналистики.
- Да, надо ей позвонить. Сомнительно, конечно, ну да авось что-нибудь вытанцуется, - пробубнила Лина и погнала по загородной трассе к родительскому дому.
- Алло? Лина? Это ты?
- Да. Привет. Угадала. Как сама?
- Нормально. Дохну от скуки. Но высовываться боюсь. Рановато ещё, наверно, да?
- Да. Ты уж посиди ещё чуток в своём укромном месте.
- Чё нового-то?
- Сейчас расскажу…
Лина передала Рае последние новости так сжато, как это было возможно. Та слушала, затаив дыхание. А Лина говорила, вертела баранкой, обгоняла машины, увёртывалась от встречных и в ответ на разевающиеся в беззвучных ругательствах мужские физиономии лишь презрительно улыбалась.
- Вот это поворот! – восторженно подытожила Рая.
- Но как мне найти статью, если она есть? – спросила Лина.
- Позволь мне поработать в данном направлении, - важно предложила Рая.
- И как долго ты собираешься работать в данном направлении? – передразнила Раю Лина.
- А ты не умничай! – обиделась легко ранимая будущая звезда.
- Всё-таки?
- Если статья была, я её найду в течение двух часов, - снова заважничала Рая.
- Мне даже интересно стало – как это? – чисто по-женски полюбопытствовала Лина.
- Дело техники, - продолжила важничать подруга.
- Слушай, не выводи меня из себя. Ты же знаешь, я женщина нервная, мафиозами недострелянная. Ну!?
- Ладно, - снисходительно возразила Рая. – Здесь, где я прячусь, есть компьютер с подключением к Интернету. Понимаешь?
- Ну и что? Говори ясней, ты же знаешь: я в ваших газетных делах ни грамма не рублю. Впрочем, я и газет не читаю.
- Тёмная ты женщина, - упрекнула Лину Рая, – и не рубишь не только в наших газетных делах. Ты ваще, про Интернет слышала?
- Да кто ж про него не слышал? – возмутилась Лина. – Я в нём иногда работаю…
- Работает она. А ты знаешь, что сейчас даже мало-мальски значительная газетёнка имеет свой сайт в паутине? Так что… В общем, статью можно легко найти по реквизитам автора и сроку возможного издания. Дело было, говоришь, в начале марта?
- Да.
- Так и отметим… А ещё можно попробовать поискать статью по тематическому признаку. Или…
- Всё, убедила! – воскликнула Лина. – Пока. Работай. Будет результат – звони.
Лина выключила телефон, подрезала иномарку и свернула в переулок, где стоял родительский загородный дом.

- Я тебе два раза звонила, а у тебя занято и занято! – такими словами встретила Лину маленькая девочка. Она носилась по участку наперегонки с собакой, лохматым дружелюбным Гансом неизвестной породы, но телефона из рук не выпускала.
- А где народ? – спросила Лина, присаживаясь на корточки рядом с ребёнком. Ганс волчком завертелся рядом, призывая обратить внимание и на него, стража территориальной целостности мини-усадьбы Крымовых.
- Дедушка Серёжа трудится на огороде, - солидно сообщила Света, - а бабушка Таня дома.
- Что ж, пойдём тогда к дедушке, - предложила Лина, одной рукой приобняла Свету, а другую положила на Ганса.
- А я тебе звоню, звоню, - принялась отчитывать Лину Света, - а ты…
«Какая умница, - мысленно восхитилась Лина, - а ведь всего пять лет».
- Бабушка Таня научила тебя, как пользоваться телефоном? – поинтересовалась Лина.
- Да, она мне показала, и теперь я сама, - похвасталась Света.
- Ты все цифры знаешь?
- Все! Только вот эти кнопочки, которые без цифирок, я ещё не знаю, для чего они.
- Ничего, научишься. Здравствуй, па!
- Привет, дочка. Как съездила?
Отец был в курсе дел, которыми занималась Лина помимо своей основной работы, однако тактично не лез с лишними расспросами.
- Ноль, - пожала плечами Лина.
- На, детка, отнеси бабушке, - велел девочке Крымов самый старший и дал Свете пучок редиски.
- Редиска, редиска! – запела девочка, сунула сотовый в карман курточки, пучок редиски взяла обеими руками и вприпрыжку побежала к дому. Ганс, лая от восторга, поскакал за ней.
- Другими словами, тебе не удалось установить человека, который в своё время донёс на майора Стрижевского и капитана Колосова? – спросил отец. Он сел на садовую скамейку, пригласил Лину последовать его примеру и закурил.
- Ого! – воскликнула молодая женщина. – Да ты ещё больше в теме, чем я предполагала.
Она села рядом с отцом, хотела было тоже закурить, но не стала: воспитание не позволяло ей, дочке, курить на пару с отцом.
- Да так, посмотрел семейный архив, - возразил Крымов самый старший.
- Ну и что ты там высмотрел? – заинтересовалась Лина. Архивом отец называл старый поместительный семейный фотоальбом. Его начал дед в 1946 году. Бабушка не раз показывала Лине альбом и её пояснения к каждой фотографии являлись той частью семейного архива, которая не вошла в летопись. То есть, оставалась в памяти родственников.
- А то, что в 1953 году из нашего дома забрали не только Стрижевского и Колосова. Кроме них арестовали ещё шесть человек. Все офицеры МВД. И на их место, в освобождённые квартиры, заселили сотрудников районного уголовного розыска. Разумеется, семейных. Мама, показывая мне фотографии, подробно комментировала каждую. Особенно ей нравилось комментировать коллективные снимки. В те времена, начиная с 1946 года, жильцы нашего дома регулярно устраивали субботники по уборке территории двора и вокруг дома. Почти во время каждого субботника они все вместе фотографировались. Вообще-то, сотрудникам спецведомств такие коллективные съёмки в те времена возбранялись, но… Короче говоря, показывая мне одну групповую фотографию, датированную октябрём 1952 года, и другую апрельскую 1953 года, мама рассказала мне о смене состава участников субботника. Память, ты знаешь, у меня отличная…
«Ещё бы», - подумала Лина.
- …Альбом мама показывала мне не один раз и не десять. Так что я прекрасно помню всех, кого тогда репрессировали и кого поселили на их место. По комментариям мамы, разумеется.
- Сам-то ты ничего такого не помнишь? – спросила Лина.
- Мне было восемь лет, - возразил отец. – К тому же в те времена про аресты соседей всуе не базарили. Однако чем тебя не устраивает моя память, основанная на комментариях бабушки?
- Ещё как устраивает! – воскликнула Лина. – Это я, конечно, дура, что сразу к тебе не обратилась.
- И правильно сделала, потому что кое-какие мои выкладки мало чем тебе помогут, - слегка остудил дочку Крымов самый старший. – Человек, занявший квартиру Колосовых, умер в 79-м. Позже его родственники сменялись на Ленинград. Почти такая же история с квартирой Стрижевских. Сейчас в нашем доме проживают только три пенсионера предполагаемого возраста. Все трое в 1953 году были младшими лейтенантами Кустовского угрозыска.
- Ой, как быстро ты всё выяснил! – восхитилась Лина. – Но как?
- Ты не забыла, кем я работал до выхода в отставку? А как… Да очень просто. Узнав о твоих дилетантских потугах…
Крымов самый старший не обидно усмехнулся.
- …Я просто навёл справки в архивах ЖЭКа и нашего горотдела. В последнем случае, правда, пришлось тряхнуть старыми связями.
- И правильно сделал! – с азартом заявила Лина. – Ведь круг подозреваемых значительно сузился! Так что ты не прав, ты очень даже мне помог.
- Погоди, не горячись. Давай лучше вспомним, что все твои подозрения основываются только на эмоциях. Плюс мизерная перспектива построения доказательной базы. Плюс малая вероятность разработки твоей версии по отношению к любому кандидату в подозреваемые. Ведь каждому из них по семьдесят восемь лет. И, что самое смешное, всех их в начале шестидесятых уволили из милиции за недоверие. Понимаешь? Ведь каждый из них мог пойти в пенсионное управление за прибавкой к пенсии, поскольку полновесной офицерской им в своё время не назначили.
- А за что их уволили? – задала вопрос Лина.
- За что конкретно – не знаю. Общая формулировка – недоверие. Тогда многих по этой статье увольняли. Власть поменялась, на дворе замаячила оттепель, все вовсю разоблачали культ личности и в некоторых конторах устраивали показательные кампании по чистке рядов от мелочи, которая особенно замазалась в доносительстве. Больших чинов не трогали, но… Впрочем, это уже мимо темы. А что касается неё, то могу предположить, что твоё дальнейшее, хм, расследование, очень скоро может зайти в тупик. Я имею в виду расследование в плане разработки престарелых подозреваемых в убийцы. Но если тебя не смущает их возраст, то ты можешь попробовать устроить несколько, хм, очных ставок каждого из подозреваемых с заведующей пенсионным управлением. Но как ты её организуешь?
- Никак, - буркнула Лина, не заметив иронии отца. – Даже пробовать не стану. Наша заведующая…
Лина вспомнила беседу с этой очень осторожной дамой и презрительно фыркнула. Если она сразу не назвала фамилии, имени, отчества обидчика Евгении Ивановны Лобко, то о какой очной ставке может идти речь?
- Ясно, - усмехнулся Крымов самый старший. – Да ты кури, чего дёргаешься?
- Спасибо, - поблагодарила Лина и вынула из кармана пачку сигарет. Она с уважением посмотрела на отца, который противопоставил неумелой возне дочери свои профессионализм с опытом, и сказала: - Но я всё равно хотела бы знать, кто эти трое.
- Да ради Бога, - снова добродушно усмехнулся бывший полковник бывшей советской милиции и достал из кармана рабочих брюк аккуратно сложенную, заранее заготовленную бумажку. Лина хотела было её развернуть, но тренькнул телефон. Она сунула бумажку в сумочку и раскрыла мобильник. Звонил Сергей Сергеевич Крымов.
- Алло? Ты меня слушаешь? – спросил он.
- Слушаю, - ответила Лина.
- Ладно, пойду ещё покопаюсь, - сказал отец и встал.
- Ты у родителей? – уточнил Сергей Сергеевич.
- Да. Хочешь что-то сообщить?
- Хочу. Я тут пообщался с одним следаком из ОБНОН и он просветил меня насчёт Виктора Лобко. Тот, оказывается, задолжал нескольким наркодилерам довольно крупную сумму. И его решили показательно наказать. Чтобы другим неповадно было. А перед тем, как наказать, предложили в кратчайшие сроки приватизировать квартиру. Даже денег под это дело в долг предлагали. Но не вышло. Почему, не знаю.
- Информация достоверная или так: один следак под мухой другому следаку небылицы рассказывал?
- Шутишь? Взяли какого-то наркобарыгу, и тот сейчас даёт показания. Но я тебе, естественно, ничего не говорил. То есть, я тебе говорю это для того, чтобы ты, наконец, угомонилась. Понятно? Дело на мази, в висяки его уже не задвинут и реабилитация Виктора Лобко не за горами. Удовлетворена?
- Да-а, - неопределённо протянула Лина. – А что с деятелями из МБГ? Мне, честное слово, небезынтересна их судьба. Я, как никак, чуть на тот свет из-за них не загремела.
- Не лезла бы, не загремела бы… чуть было, - отрезал Сергей Сергеевич. – А о деле том я уже тебе говорил, что и как. Я им не занимаюсь, и знать о нём ничего не хочу. Догоняешь?
- Ясно. И на том спасибо. Пока.
- Не за что. Привет старикам. Вечером заеду.
Лина сложила сотовый, хотела посмотреть бумажный листок с записями, который ей дал отец, но снова ожил сотовый. На этот раз звонила Рая.
- Алё? Алё? – возбуждённо зачастила будущая звезда отечественной журналистики. – Лина, ты меня слушаешь?
- Да слушаю, слушаю, - успокоила её молодая женщина.
- Нет, ты представляешь? Нашла я статью твоей Лобко. Нет, надо же, как повезло? И часа не прошло. Она, главное дело, подписалась своей фамилией. Хорошо, что я начала искать статью по фамилии автора. А напечатали её статью в нашей новой областной газете. Она так и называется – «Новая подмосковная». Издают её недавно. Второй год, что ли? Распространяют бесплатно.
- Ну да, - вставила реплику Лина, - ко мне в ящик тоже иногда подбрасывают.
- Так вот. Статья прям таки обалденная. Датирована 17 мартом сего года. По времени, в общем, сходится.
- Сходится, - хмыкнула Лина. После того, что ей сообщил брат, призрачная версия об убийстве на почве мести из-за вмешательства в пенсионные дела становилась и вовсе "прозрачной".
- Что-то ты без энтузиазма, - слегка обиделась Рая. – Вообще, ты где?
- Я у родителей.
- Гони домой. Оттуда позвонишь мне, и я вышлю тебе по электронной почте адрес сайта со статьёй. Договорились?
- Ладно, - решила не обижать подругу Лина. – Спасибо тебе. Минут через двадцать позвоню.
- Конечно, позвони! – убеждённо сказала Рая и отключилась.
- Па-а! – крикнула Лина. – Я, пожалуй, заберу Свету и поеду домой.
- Оставайся обедать! – крикнул в ответ отец.
- Не могу!
- Тогда езжай без Светки. Что, бабка зря старается и готовит такой необыкновенный обед? Пусть ребёнок порадуется.
- Можно подумать, я её полуфабрикатами кормлю, - проворчала Лина.
- Что?
- Ладно, съезжу домой одна, а вечером вернусь, - ответила Лина. – Серёжка, между прочим, тоже обещал быть.
- Э-ге! – радостно воскликнул отец. – Пойду тогда схожу за дополнительной пол-литрой.

next chapter