Глава 3

Полина Сергеевна Крымова довольно часто посещала книжный магазин на углу улиц Жданова и Ахматовой. Во-первых, этот магазин ближе других находился от её дома, во-вторых, Полина Сергеевна привыкла отдыхать умом за чтением детективной литературы, и, в-третьих, напрягать тот же ум ей помогала литература справочная. Дело в том, что отдыхать, сидя за компьютером и читая машинный текст, она не любила. А сроки электронных публикаций справочного материала, необходимого Полине Крымовой по работе, не всегда совпадали со сроками их востребования.
Сегодня Полина Сергеевна отправилась в магазин в поисках книги по ландшафтному дизайну некоего Алана Холсби. Этот Алан изобрёл что-то из ряда вон выходящее в вышеупомянутой отрасли дизайна. Можно сказать, мистер Холсби издал писк-модерн, его имя вместе с рекламой книги появились на специальных сайтах, но саму книгу мистера Холсби в Интернете ещё никто не растиражировал. Поэтому Полине Сергеевне приходилось искать рекомендации мистера Холсби в книжном шопе, чтобы удовлетворить прихоть мадам Овсовой. Эта мадам сделала Полине Сергеевне богатый заказ. Но прежде она где-то услышала (или увидела в том же Интернете) о последнем писк-модерне Алана Холсби, эсквайра, профессора английской ботаники, действительного члена академии её величества, завкафедры бестычинковых хромосомососущих лютиков и автора нескольких проектов по садовой архитектуре. Услышала и тотчас решила облагородить свой загородный участок вокруг скромной трёхэтажной избы по последнему методу вышеупомянутого эсквайра. Нельзя сказать, что имя мистера Холсби пользовалось особенной популярностью в кругу российских садоводов-ландшафтников. Но надо было знать мадам Овсову, чтобы понять её желание устроить свой участок именно согласно рекомендациям эсквайра: ведь кого нынче в России удивишь садом камней, садами Семирамиды или садовой планировкой а ля Версаль? Ни одну собаку не удивишь. А вот ежели, скажем, припрётся к мадам Овсовой на домашнюю бражку мадам Гречихина и начнёт высмеивать хозяйку за дешёвую оригинальность садового ландшафта на участке товарки, который не как у людей, и та может запросто резонно срезать свою давнишнюю конкурентку по выездам, нарядам и модным лабрадорам встречным ехидным вопросом:
«А про Алана Холсби слыхала, подруга? Про профессора ботаники, эсквайра, действительного английского члена и завкафедры бестычинковых хромосомососущих лютиков? Нет? То-то!»
Вот такая она была, мадам Овсова. Впрочем, клиент всегда прав. И если хочешь с комфортом жить в условиях конкурентного рынка товаров и услуг, нельзя ни на секунду забывать об этой буржуазной аксиоме. А мадам Овсова… Милая, в общем, женщина, и её желание отличиться от соседей…
- Да ради Бога, - машинально пробормотала Полина Сергеевна и вошла в помещение книжного магазина.
Просторный светлый зал, отделанный дорогостоящим материалом, заставленный стеллажами и освещённый на манер шикарного борделя, пребывал в гуманитарном запустении. Другими словами, Полина Сергеевна Крымова оказалась единственным покупателем. Её появление в этом модном книжном храме вызвало некоторое оживление: навстречу потенциальному покупателю выбежала продавец-консультант и тепло её приветствовала:
- Здравствуй, Лина!
- Приветик, - улыбнулась Полина Сергеевна. Она была постоянным клиентом шопа, и здесь все её знали. А с продавцом они и вовсе состояли в коротком знакомстве с детских лет. Впрочем, многие коренные жители маленького подмосковного городка знали друг друга.
- Давно ты у нас не появлялась, - укоризненно заметила продавец, женщина старше тридцати и сверстница Полины.
- Дела, - рассеянно ответила Полина Сергеевна, невольно обращаясь взглядом к стеллажам, где стояли детективы.
- Ой, да какие у тебя дела?! – всплеснула руками продавец. – Ни детей, ни мужа…
Полина Сергеевна нахмурилась. Подруга, сама того не ведая (а может, ведая), уколола её в самое больное место. С мужем, козлом Зайцевым, они расстались. А детей…
- Честно говоря, я тебе иногда даже завидую, - завела старую пластинку сотрудница фирменного магазина. – А тут, блин, и работа, и дети, и муж. То он пьян в стельку, то злой как собака. Вчера, представляешь, звонит на мобильник – задержусь, дескать, срочная работа, то-сё. Ну, я как дура, жду-жду, звоню ему, а он свой-то отключил… и приползает! Уж давно за полночь, а он никакой… Что, говорю, срочная работа?! А он…
«Завидно ей», - с мимолётной неприязнью подумала Полина Сергеевна и, кивнув вышедшему на шум хозяину шопа Жоре Саркисяну, возразила подруге: - Ну и чё ты плачешься? Гони их всех.
- Кого? – открыла рот подруга.
- Мужа, детей. Мужа – к маме, детей – в приют.
- Ну, ты скажешь, - обиделась продавец-консультант и заткнулась.
«Не понравилось», - равнодушно констатировала Полина Сергеевна и осведомилась: - К вам случайно не завозили некоего мистера Алана Холсби? Тема – гарден дизайн, последний проект, издание этого года, перевод…
- У нас всё есть, – веско возразил Жора и дружески взял Полину Сергеевну под руку, - даже то, чего нет у самого Алана Холсби. Этот дорогой товарищ только задумается над новой рукописью, а у нас уже готов перевод его книги и двадцатитысячный тираж английского товарища вот в таких замечательных коробках!
И Жора повёл покупательницу к полке со специализированной литературой и движением фокусника извлёк из плотного ряда роскошную книгу с поясным портретом самого дорогого английского товарища Холсби на глянцевитой обложке.
- Очень кстати, - обрадовалась Полина Сергеевна.
- Может, свежий детективчик порекомендовать? – язвительно поинтересовалась книготорговая подруга, знавшая о книжном пристрастии Полины, и презрительно сморщилась: - Я ваще не представляю, как можно такое барахло читать…
- Что ты говоришь?! – подпрыгнул Жора. – Какое барахло?! У нас нет барахла! Ты посмотри, какая бумага, какая гарнитура! А печать, а клей? Его понюхаешь – скушать захочешь! Мы…
- Ой, Жора, прости, я чё-то не то сказанула, - перепугалась подруга.
- Ну что ты, Жора, так раскипятился? – вступилась за неё Полина Сергеевна. – Во-первых, здесь все свои и нечего нам книжный клей вместо рыбьего жира втюхивать. Во-вторых, Татьяна всего лишь хотела меня подколоть. В-третьих, никто никогда даже не сомневался, что в твоём магазине нет плохого товара.
- Ай-я-яй! – скорбно возразил Жора.
- Спасибо, - одними лишь губами поблагодарила глупая подруга.
- Ладно, я пойду, - сообщила им Полина, уплатила за книгу пятьсот деревянных, сунула мистера Холсби в пакет и удалилась.

Полина Сергеевна занималась частным предпринимательством в собственной двухкомнатной квартире. Она принимала заказы на ландшафтное оформление участков, на которых за последние десять лет выросли коттеджи, особняки, дворцы и даже замки. Работы, в общем, хватало. Потому, наверно, что владельцы вышеперечисленного жилфонда чурались выращивать на бывших своих фазендах репу и картофель, но норовили благоустроить их так, чтобы не ударить лицом в грязь перед западными братьями по капиталу. Впрочем, хватало и дизайнеров. Но Полина (она не любила своего имени и просила знакомых называть себя Линой) имела перед конкурентами значительное преимущество. В своё время она закончила Тимирязевку и не понаслышке знала, к чему применять так называемый дизайн. К тому же Полина Сергеевна имела отличную память, разбиралась в психологии и легко угадывала настроения клиентов. Ещё она обладала хорошим художественным вкусом и, делая эскизы на бумаге, свободно владея компьютерной техникой, могла совершенствовать свои эскизы с помощью монитора, клавиатуры и мыши.
Собственным делом Полина Сергеевна Крымова занялась шесть лет назад. До этого она была замужем и трудилась на опытной станции Московского Ботанического сада в качестве агронома. Поженились они с Костей Зайцевым (Полина тогда решила сохранить свою девичью фамилию), когда ей и ему было по девятнадцать лет. Молоденькая студентка знаменитой сельскохозяйственной академии познакомилась с будущим мужем на художественной выставке его отца, известного советского соцреалиста Модеста Зайцева. Лина с детства занималась в изостудии, в художественное училище после школы поступить не смогла, продолжала заниматься рисованием для собственного удовольствия и не пропускала ни одной мало-мальски значительной выставки.
Там, на выставке Модеста Зайцева, среди портретов передовиков перестройки и отчаянных борцов за трезвый образ жизни, Лина приглянулась Косте Зайцеву, студенту элитного художественного ВУЗа. Это был избалованный красивый юноша из богатой советской семьи. Он привык к лёгким амурным победам и был весьма раздосадован, когда не смог в тот же вечер (имеется в виду день знакомства) уложить Лину в постель. Раздосадованный сын известного советского соцреалиста стал волочиться за Линой, волочился, волочился и втюрился в неё окончательно. Потом они поженились. Лина, в общем, была не против такого мужа, хотя в свои девятнадцать, в отличие от некоторых сверстниц, почти (или совсем) не разбиралась ни в любви, ни в мужчинах. А Костю Зайцева подтолкнули к женитьбе его родители. Они, узнав об увлечении сына девушкой не их круга, категорически запретили ему приводить такую невесту в их благородный дом. Дом действительно был из благородных. Там жили представители советской элиты. Но молодой студент худакадемии, руководимый духом противоречия, наплевав на всю советскую элиту в целом и родителей в частности, женился-таки на Лине. И новобрачные поселились в подмосковном Кустове, в доме номер семнадцать на улице Лесной. В этом доме (тоже, кстати, элитном, потому что в своё время его построили для сотрудников специальных ведомств), в квартире номер сорок восемь на четвёртом этаже жила бабка Лины, Надежда Павловна Крымова. До выхода на пенсию она работала следователем прокуратуры, её муж также тащил нелёгкую прокурорскую службу и за три года до замужества внучки сделал супругу вдовой.
В общем, молодожёны Зайцев-Крымова поселились в тихом Кустове и прожили там во вражде и несогласии аж целых пять лет. Костя Зайцев, исчерпав своё благородство демаршем против воли родителей, выказал нудный и сволочной характер одновременно. Без поддержки папы у него не заклеились художественные дела, он вечно плакался на бедность, бабка Крымова невзлюбила его с первого дня, а потом ещё оказалось, что козёл Зайцев недетоспособен. На четвёртый год замужества, после окончания Тимирязевки, Лина оттащила хнычущего мужа к сексопатологу и тот как дважды два четыре объяснил Лине Крымовой, почему у них с Костей Зайцевым нет детей. Во-первых, у Кости было вялое семяизвержение, во-вторых, супруги чисто физиологически не подходили друг другу: они имели столь разновеликие половые органы, что муж не мог не то что оплодотворить свою жену, но и толком удовлетворить её. Впрочем, Лина и тогда ещё не очень разбиралась в этих делах, потому что кроме Кости других мужчин у неё не было. Но, как говорили ещё древние египтяне ещё во времена строительства Мемфиса, лиха беда начало, коль супружество подкачало.
Короче говоря, за полгода перед окончательным разрывом Костя стал наводить мосты с принципиальными родителями. Его папаша к тому времени удачно переквалифицировался из советского соцреалиста в буржуазного сюркубоимпрессиониста, мама сделалась коммерческим директором какого-то продвинутого частного худфонда, и в современных условиях старики Зайцевы не бедствовали ещё больше, чем в прошлые времена. Они не стали гнать блудного сына и пообещали ему по возвращении в лоно семьи отдельную квартиру с изостудией, богатую практику и соответствующую невесту. А Лина в то злополучное время познакомилась на своей опытной станции с одним командированным. Это был специалист по садоводству из Болгарии. Красавец-мужчина, жгучий брюнет, шутник и умница, он быстро очаровал молодую женщину, утомлённую малооплачиваемой работой и многострадальным замужеством, и стал склонять её к сожительству. Но Лина, имея пуританское воспитание в редкое дополнение к сногсшибательной внешности, довольно долго сдерживала натиск пылкого болгарина. И сдалась лишь тогда, когда тот сумел убедить женщину в серьёзности своих намерений. А спустя месяц Лина обнаружила, что беременна. Она предложила Зайцеву развод, тот с радостью согласился, они дали, кому надо, в лапу и их развели так быстро, как это было в то время возможно. Затем Лина сообщила о разводе и беременности болгарину, и он так обрадовался, что даже расплакался. Но потом потихоньку собрал шмотки, не забыв запаковаться паюсной икрой и водкой, и смылся в свою Болгарию.
Лина не ожидала такого откровенного предательства и слегла с нервной горячкой. Бабуля, расстроенная не меньше Лины, слегка вслед за ней. Затем бабуля умерла от сердечной недостаточности, а у Лины случился выкидыш. После этого случая врачи пообещали ей полное бесплодие, и с этим она решила с нуля начинать новую жизнь в двухкомнатной квартире покойной бабули. Родители и старший брат помогли ей морально и материально. Лина отучилась на курсах пользователей ПК, купила лицензию и занялась, как уже говорилось выше, собственным делом.

Входя через арку во двор некогда элитного дома, Лина Крымова чуть не налетела на маленькую девочку. Та, одетая чересчур легко даже для тёплого сентябрьского дня, пыталась улизнуть на волю.
- Куда? – весело воскликнула Полина Сергеевна и подхватила ребёнка на руки.
- Пусти, пусти! – запищала девочка.
Лина, занятая ребёнком, не заметила, как к ним быстро приблизилась немолодая женщина.
- Ой, спасибо вам! – скороговоркой поблагодарила она и по-хозяйски приняла из рук Лины девочку, очевидно, внучку.
- Пожалуйста, - слегка растерявшись, пробормотала Полина Сергеевна, секунду помешкала и только потом проследовала за женщиной во двор. Та с девочкой на руках вошла в первый подъезд, а Лина направилась к своему «жигулёнку». Пока она доставала из бардачка нераспечатанную упаковку с CD-ROMовскими дисками, из четвёртого подъезда вышел дворник.
- Здравствуй, Полинка, - окликнул он женщину.
- Здравствуй, дядь Паша, - приветливо отозвалась Лина.
- Ничего себе погодка, а? – зажмурился дворник и из-под прищуренных век окинул двор хозяйским взглядом.
- Скоро обещали похолодание, - сообщила Лина и закрыла машину.
- Да-а, - неопределённо протянул дворник, посмотрел на двери подъезда номер один и туманно молвил: - Беда с этими наркоманами.
- Что, достают? – вежливо осведомилась Полина Сергеевна.
- А ты разве не знаешь? – вопросом на вопрос ответил дворник и мотнул круглой, аккуратно стриженой, головой в сторону подъезда, где скрылась женщина с ребёнком.
- Что – не знаю? – переспросила Лина.
- Ну, этих, которые Лобко. Они к нам в девяносто третьем из Алма-Аты приехали.
- Нет, я с ними незнакома, - пожала плечами женщина.
- Эхма, времена пошли, - сокрушённо молвил старый хрыч и добродушно сморщился. – Раньше здесь все друг дружку знали…
- Раньше люди получали зарплату, а теперь деньги надо самим зарабатывать, - заметила Лина и сделала шаг в сторону своего подъезда.
- Ну да, зарабатывать, - не отставал дворник дядя Паша или, официально, Пал Палыч. – Вот они, Лобко, муж с женой, зарабатывают, зарабатывают, а сынок, наркоман, всё из семьи тащит. То на дозу ему дай, то на лечение. А дочка его…
- Так это его дочка? - заинтересовалась Полина Сергеевна. Она, не имея возможности иметь собственных детей, инстинктивно тянулась к чужим.
- Его, Витьки-балбеса, - словоохотливо сообщил дядя Паша.
- А почему девочка не в саду? – спросила Лина.
- У бабки отпуск, - пояснил всезнающий Пал Палыч. – Вот она с ней и возится.
- А мать, наверно, на работе? – уточнила Лина и закурила. Дядя Паша по-свойски стрельнул у неё сигарету и изумлённо спросил: - Чья мать?
- Ну, этой девочки.
- Ты даёшь, Полинка! – неизвестно чему восхитился дворник и с удовольствием затянулся дымом дорогого табака. – Ничего не знаешь, ровно вчера с луны свалилась. Нету у этой пигалицы матери. Такая же наркоманка была, как Витька. Когда его в армию забрили, она одно время без наркотиков обходилась. Витькины родители для этого сильно здорово расстарались. Ну, родила, как положено, Он, Витька, в отпуск тогда из Чечни приезжал. Как уехал, она снова на иглу подсела. А как-то раз поехала она к себе домой, родителей там не было, ну, она ширнулась и с десятого этажа вниз сиганула. В общем, пришёл Витька с армии уже вдовцом. А дочке годик с лишним. Он тоже сколько-то месяцев тверёзый ходил, в институте, слышал я, восстановился, а потом снова замутил. Да-а, такие дела…
- Тебе, дядь Паша, можно летописи про наших соседей писать, - всё-то ты знаешь, - заметила Лина и направилась-таки к своему подъезду. Она была по-хорошему чувствительной женщиной, и рассказ дворника её опечалил. Но, будучи ещё ко всему и женщиной очень трезвого ума, понимая, что всё равно ничем не может помочь ни отдельно всякому наркоману, ни всем наркоманам России, решила прекратить невесёлую беседу. Тем более что от разговоров толку в деле борьбы с наркоманией ещё меньше, чем от самой Полины Сергеевны Крымовой. Даже если бы она стала отсылать деньги в различные благотворительные фонды или носить их в церковь. Впрочем, чтобы отнести или послать куда-нибудь деньги, их надо было сначала заработать. Поэтому Полина Сергеевна поспешила подняться в свою квартиру, чтобы там ознакомиться с трудами мистера Холсби и вплотную заняться удовлетворением интересов мадам Овсовой.
«Совсем я заработалась, - подумала молодая женщина, отпирая дверь, - что во дворе делается, не знаю. Люди здесь с девяносто третьего года живут, а я о них от дворника узнаю …»
Впрочем, совсем не знать семью Лобко, мужа, жену, их сына и внучку, Лина не могла. Разумеется, они встречались и раньше, но так и не удосужились познакомиться. Хотя кто в нынешние времена спешит заводить лишние знакомства? Особенно, когда тебя берут за горло мадам Овсова, сотрудник ГИБДД Красько, автомеханик Хабибулин и налоговый инспектор Гасан Ахмедович Мамедов. Так что…