Глава 12
Участие в жутких событиях вечера пятницы не прошло для Лины Крымовой даром. Уже много позже, вспоминая о них, молодая женщина с удивлением и самоуважением одновременно констатировала, что в критической ситуации смогла выстоять так качественно, что осталась не только цела, но и не оставила никаких следов о своём пребывании в самой гуще пятничных криминальных событий. Хотя, как уже упоминалось выше, данные события оставили глубокий след в душе Лины Крымовой.
После того, как её вывернуло наизнанку на обочине безымянного просёлка, Лина таки собрала волю в кулак, добралась до остановочного железнодорожного пункта, села в электричку и приехала в Москву. По дороге к остановочному пункту она не раз возблагодарила случай, подсунувший ей в качестве дежурной обуви ботики на низких, узких внизу, литых каблуках. Хотя для похода в кромешной тьме по грунтовой дороге они явно не годились. Но лучше плохо идти, чем хорошо лежать в виде свежего трупа. Поэтому Лина, спотыкаясь в потёмках на спасительных каблуках, ни разу не чертыхнулась по поводу неудобства передвижения.
Приехав в столицу, Лина взяла такси и отправилась в памятное место на юго-востоке столицы. Там молодая женщина нашла свою тачку целой и невредимой, что по нынешним временам могло сойти за редкое чудо, и на ней приехала домой. Когда Лина вошла в свою квартиру – время давно перевалило за полночь – она без чувств рухнула в объятия Кости Зайцева.
Потом бывший муж, проявив неведомые Лине участие и добросердечие, долго хлопотал рядом с занемогшей от нервного перенапряжения женщиной, и то поил её чудодейственным бальзамом, то прикладывал к ней компрессы. Временами он пытался расспрашивать бывшую супругу о причинах, которые привели её в такое несвойственное для внучки советских прокурорских работников состояние. Но Лина, находясь на грани сознания и бредового беспамятства, остатками воли заставляла себя ни словом не обмолвиться о своих недавних приключениях, но слабым голосом сама спрашивала Костю о девочке Свете. На что Костя принимался горячо и многословно хвалить ребёнка. Молодая женщина, оглушённая лошадиной дозой бальзама, с трудом понимала, о чём говорит бывший муж. А Костя перекладывал компресс и снова начинал рассказывать о том, как Света ровно в девять часов послушно легла спать, ни разу при этом не закапризничала и теперь спит, даже не подозревая, что её благодетельница пребывает в столь плачевном виде.
Затем Костя отвечал на звонок своей заботливой мамаши, потом снова пытался проявлять интерес к предыстории болезни бывшей супруги. Интерес тем более обоснованный, что за всё время их былого совместного проживания Лина Крымова не то что ни разу не заболела, но ни разу даже не чихнула. Но молодая женщина уже начала забываться сном, а Костя начинал понимать, насколько несвоевременно и неуместно его любопытство. А когда Лина окончательно заснула, Костя, сидя на стуле подле кровати бывшей жены, стал мысленно себя оправдывать и вину за собственное поведение свалил на чрезвычайные обстоятельства и неадекватность ситуации, в силу чего он вёл себя сумбурно и подчас нетактично. Далее его мысли плавно перетекли в лирическое русло. Он, так толком и не устроивший брака с рекомендованными родителями невестами, с любовью вглядываясь в лицо тревожно спящей Лины, стал воображать радужные перспективы с цветами, фанфарами и свадебно-выездными «кадиллаками», которых не было во время их первого с Линой Крымовой неудачного бракосочетания. Зато над «кадиллаками» будущего парили и пикировали амуры, на радиаторе сидели ангелы, а за багажником трусили то ли архангелы, то ли посажёные отцы. Мнительный, эгоистичный и сентиментальный одновременно, в меру талантливый художник Константин Зайцев даже прослезился и, чуть было, как следует, не всплакнул. Однако от столь чувствительного занятия его отвлёк сигнал на пульте дистанционного автозапора. Костя, совершенно растерявшись, минуты две очумело глядел на мигающий индикатор, затем всё-таки додумался выключить сигнализацию и воровато выглянул в окно. Рядом с его «маздой» никого не было, и Костя вздохнул с облегчением. Он ещё какое-то время постоял у окна и побрёл в гостиную, где на диване спала девочка. Там он устроился на ночлег на ковре и тревожно задумался.
«Может, отключить её к чёрту? – задался он мысленным вопросом, нерешительно вертя в руках дистанционный. – А то, неровён час, набьют мне здешние жильцы морду. Ведь дом небольшой и вычислить, чья машина во дворе всю ночь верещала, им будет нетрудно».
Основания для беспокойства такого рода у Кости имелись достаточные: сигнализация на его машине стояла сверхчувствительная, и для её срабатывания было достаточно одного косого взгляда. Не говоря уже о дворовом коте, который пять минут назад, обслужив загулявшую нестерилизованную кошечку, сначала перелез из окна подъезда на дерево, а потом спрыгнул на крышу «мазды».