ГЛАВА  15

 

Господин Степняк один занимал четырёхкомнатную квартиру в дорогом доме, деланном под особняк то ли поздней эпохи королевы Виктории, то ли ранней, но династии Тюдоров. В этом двухэтажном с высокой черепичной крышей доме кроме холостого Сергея Александровича проживали всего три семьи, каждая пользовалась отдельным входом, и у каждой имелся собственный подземный гараж. Вокруг дома был разбит симпатичный газон, нарезанный на клумбы и дорожки, которые под проливным дождём выглядели немного блекло, но стоило заходящему солнцу выглянуть на секунду-другую сквозь прореху в набегающих друг на друга облаках, как всё вокруг особняка начинало блестеть первозданным искусственным цветом.
- Ничего себе конура для процветающих граждан, - завистливо облизнулась Лина, когда наконец-то нашла нужный адрес. Она подогнала машину поближе к подъезду с номером 3, перекинулась парой слов по телефону с Раей, вышла из тачки, замкнула дверцу и позвонила в дверь.
- Кто там? – раздался слащавый голос, транслируемый домофоном.
- Это Полина Крымова, - напомнила молодая женщина.
- Минуточку.
Лина педантично засекла время, и через тридцать пять секунд дверь перед ней распахнулась.
- Ну, что же вы, Полиночка, - закудахтал полный низкорослый с явным париком на голове хозяин продвинутого жилья, - где же ваш зонтик?
- Ничего, я под козырьком. Здравствуйте.
«Они с Галкиным примерно одного возраста», - мельком отметила Лина.
- Проходите, проходите, - распахнул дверь пошире господин Степняк. – Не стойте на холоде.
- Благодарю.
Молодая женщина вошла в прихожую и с интересом осмотрелась.
«Прихожая как прихожая, - подумала она, - ничего педерастического. Ни розовых воланов, ни голубых драпировок».
Она впервые общалась с явным представителем так называемых сексуальных меньшинств, поэтому ощущала обострённое любопытство по отношению к разным деталям обстановки, равно как к манере общения данного представителя. Но при этом не утрачивала своё обычное чувство юмора. Так, например, подумав о сексуальных меньшинствах, она мысленно хмыкнула, имея в виду тот факт, что эти меньшинства при должных постановках дел на радио и ТВ вскоре станут единым сексуально законодательным большинством на территории бывшего европейского Союза. Тем более что при слащавом голосе и некоторой женственности фигуры во всём остальном господин Степняк вёл себя вполне нормально с точки зрения Лины, как женщины, на обыкновенного мужчину.
- Вас не затруднит подняться на второй этаж? – предупредительно поинтересовался Сергей Александрович.
- Ничуть, - кратко возразила Лина и, провожаемая хозяином, вскоре очутилась в его кабинете. Она и здесь критически огляделась, но ничего странного не обнаружила, а лишь задержала взгляд на большой фотографии, где были запечатлены господа Галкин и Степняк в обнимку. Обнимались, правда, они вполне дружески.
- Зачем вы украсили крепом эту фотографию? – удивилась молодая женщина. – Вы-то ещё живы.
- Ах, считайте, что умер, - горестно всплеснул руками господин Степняк, повалился в кресло и самым натуральным образом разрыдался.
«Однако», - только и нашлась, что подумать, Лина.
А хозяин, как следует, всплакнул, затем интеллигентно высморкался, извинился и, наконец, усадил гостью в кресло, поставив его напротив своего.
- Я ещё раз приношу свои соболезнования, - деревянным голосом начала Лина, мучительно вспоминая, а приносила ли она их раньше, но Сергей Александрович мягко её перебил:
- Я по глазам вижу, что вы добрая женщина, но не стоит омрачать своего молодого счастливого бытия чужим горем.
«Логично», - чуть не брякнула вслух Лина, секундой раньше внутренне ухмыльнувшись по поводу доброй женщины. Знал бы этот слезливый дяденька, что в сумочке его посетительницы лежат газовый баллончик и профессиональный кастет, он поостерёгся бы делать поспешные выводы.
- Порядочные люди должны сопереживать друг другу, - скорчив постную физиономию, заявила Лина.
- Душевно сказано! – воскликнул господин Степняк. – Так вы хотите написать статью о нашем Андрюше?
- Очень хочу, - убеждённо ответила Лина и достала из сумочки блокнот с шариковой ручкой и с облечением подумала: «Ну, слава Богу, оплакивали недолго и почти сразу ближе к делу».
- Что вас конкретно интересует? – задал вопрос господин Степняк, затем спохватился и вежливо поинтересовался: - Извините. Может, вы хотите чаю или кофе?
- Нет, благодарю вас, только что из кафе, - твёрдо возразила Лина, решив не задерживаться в гостях у приятеля покойного господина Галкина дольше, чем этого могли потребовать вопросы и ответы, интересующие её.
- Что ж, - не стал убиваться по поводу отказа господин Степняк, - тогда приступим. Видите ли, мне неловко вам об этом говорить, но я ограничен во времени, потому что именно сегодня…
- Ради Бога, не извиняйтесь! Я вас прекрасно понимаю. Вы не возражаете, если я просто задам вам несколько вопросов, а потом мы с вами дружески распрощаемся?
- Так будет лучше всего! – с воодушевлением подхватил господин Степняк.
- Тогда кратенько расскажите мне о годах молодости нашего дорогого Андрея Тимуровича. Мне хотелось бы знать побольше о его первых самостоятельных шагах на официальном трудовом поприще, когда он жил в Калининградской области, начинал писать стихи и был даже одним из инициаторов создания «Форума запрещённых поэтов».
- Вы знаете об этом? – приятно удивился Сергей Александрович и принялся повествовать о первых самостоятельных шагах и так далее. А Лина старательно черкала в блокноте, слушая вполуха и прикидывая, как бы половчее свести разговор к ныне здравствующим коллегам покойного по его давнему ремеслу массовика-затейника, которые живут здесь же, в Керчи. Или где-нибудь поблизости.
А господин Степняк рассказал о юности покойного друга, переехавшего вместе с родителями в послевоенный Кенигсберг в 1947 году на постоянное место жительства. О том, как он выучился в тамошнем кульпросветучилище, потом безуспешно пытался поступить в литинститут, затем снова учился заочно и работал массовиком-затейником на летних курортных площадках и проявлял при этом изрядные находчивость и фантазию.
Уделив минуты две расхваливанию способностей покойного, Сергей Александрович перешёл к описанию творческих неурядиц молодого Андрюши Галкина, не признаваемого советскими издателями ни как поэтом, ни как прозаиком, ни как драматургом, ни даже как литературным переводчиком с мордовского на русский и обратно. Оказывается, покойный исторически был родом из Мордовии.
- Вы так хорошо знаете биографию Андрея Тимуровича, - заметила Лина, вклиниваясь в образовавшуюся повествовательную паузу, - как будто жили и росли вместе с ним.
- Мы были с ним очень-очень дружны, и он мне всё-всё о себе подробно рассказывал, - печально возразил господин Степняк и продолжил повествование.
«Вот, блин, - досадливо подумала Лина, делая вид, что тщательно записывает за рассказчиком, - сам же говорил, что со временем напряжёнка. А заливает так, как будто предисловие к роману пишет».
В это время Сергей Александрович начал бытоописать новый период жизни покойного друга, когда тот, похоронив друг за дружкой отца с матерью, переехал на новое постоянное место жительства в город Керчь. Где они и познакомились, но гораздо позже.
На этом месте рассказа господин Степняк достал из левой тумбы своего письменного стола огромный фотоальбом, ужаснувший своими размерами Лину, и принялся его листать, приглашая гостью посмотреть ту или иную фотографию и комментируя каждую.
«Чёрт бы тебя побрал! – мысленно возмутилась молодая женщина. – И меня вместе с тобой, за то, что издали завела этот идиотский разговор».
Она мельком глянула на часы, потом искусно подавила зевок и невольно посмотрела в окно, за которым уже начинало темнеть. Напротив окна кабинета стоял газонный фонарь, и он только-только включился, усилив впечатление сырой непогодной мглы за стенами уютного особняка. В это же время к особняку подкатил автофургон службы газа. Он встал рядом с «жигулём» Лины, а водитель, крепкий молодой человек, в надвинутой на глаза всенародной бейсболке, ещё некоторое время сидел в кабине, переговаривая с кем-то по телефону.
- Шеф, я на месте, - кратко сообщил он.
- Девка там?
- Так точно.
- Действуй по плану.
- Есть.
Молодой человек неторопливо соскочил на землю, снял с сиденья чемоданчик и подошёл к подъезду номер 3. Он на ходу достал из бокового кармана синей форменной куртки связку отмычек, очень профессионально, почти не сделав ни одного лишнего движения, открыл парадную дверь и вошёл в прихожую. Секунду там постоял, машинально придерживая ручку бесшумно затворённой двери, и также бесшумно стал подниматься на второй этаж. На лестничной площадке он снова на несколько секунд задержался, подслушал направление дальнейшего движения и без единого звука, словно специализированное привидение в униформе и с бэйджем на нагрудном карманчике, двинул в сторону кабинета. Возле неплотно притворенных дверей кабинета молодой человек остановился, раскрыл чемоданчик, достал из него обрез и вошёл в комнату, где беседовали Сергей Александрович Степняк и Лина Крымова. Господин Степняк сидел спиной к вошедшему и показывал своей гостье очередную фотографию, а Лина стояла рядом с ним, чуть склонившись. Её как раз впервые за всё время показа заинтересовал фотоальбом, потому что рядом с очередной демонстрируемой фотографией она обратила внимание на другую, полуприкрытую рукой хозяина квартиры. Молодой женщине показалось знакомым лицо человека, снятого на эту «полуприкрытую» фотографию. Она, едва сдерживаясь от прямого вопроса о коллегах покойного, уже хотела попросить Сергея Александровича убрать руку, как оглушительно грохнул выстрел, и голову хозяина продвинутой квартиры снесло почти наполовину. Лину чудом не забрызгало мозгами и кровью, она инстинктивно шарахнулась в сторону, но визжать с перепугу не стала и глаз не закрыла. Поэтому она увидела молодого человека с обрезом в руке и почти сразу признала в нём того квадратного убийцу, который на днях играючи сломал шею гражданину Хоменко Павлу Евсеевичу.
«Всё, абзац», - мелькнуло в голове Лины. Она слышала только один выстрел, который из-за непогоды и доброкачественных капитальных перекрытий не могли слышать ни соседи господина Степняка, ни случайные прохожие на улице. А стволов у обреза было ровно два. Один ствол пришедший хладнокровно разрядил в господина Степняка, и тот сейчас сидел в своём кресле с альбомом на коленях, но был мертвее мёртвого и никаких фотографий, разумеется, уже никому не показывал. А второй ствол квадратный должен был разрядить в Лину. Но почему-то не стал этого делать, а прислонил орудие убийства к креслу и пошёл на молодую женщину.
«Неужели я была права, когда подумала, что…» - мелькнуло в полуобморочном сознании Лины. Будучи женщиной тренированной, выдержанной и в критических ситуациях по-бойцовски хладнокровной, она не могла не испытать шока от факта только что свершившегося на её глазах убийства. Тем не менее, Лина не стала терять время на размышления по поводу методов убийства, придуманных против неё этим квадратным душегубом, а также о качестве преамбулы к акту насильственной смерти. Она также не стала насиловать голосовых связок и даже не попыталась броситься головой в окно, которое не только находилось на приличной от асфальтированной опоясывающей дорожки высоте, но ещё могло оказаться со стёклами повышенной прочности. Кинув взгляд сожаления на сумочку, которая находилась за спинкой её кресла, Лина приняла упор сидя и попыталась веретенообразным движением ног подсечь убийцу. Но квадратный легко, словно опытный нестарый кот мышку, поймал Лину за ногу. При этом он согнулся так стремительно, что молодая женщина даже ахнуть не успела, но, оторванная сильной и длинной, как у обезьяны, рукой от пола, полетела в сторону окна.
«Это не киллер, а какой-то Игорь Кио», - подумала она. Ещё она успела подумать, что ноги у неё всё-таки длиннее, чем у киллера руки. Вернее, мысль о длинных ногах «родилась» спонтанно, когда, поднимаемая в воздух злодеем-извращенцем за одну ногу, другой Лина умудрилась зацепиться за кресло, за спинкой которого находилась спасительная сумочка с минимальным набором средств защиты от маньяков, убийц и просто извращенцев. Подсознательно зафиксировав момент касания ноги и кресла, Лина максимально мобилизовалась и, практически находясь в подвешенном состоянии, сумела подцепить кресло и швырнуть его туда, куда потом улетела сама. Кресло оказалось, в отличие от кабацких «коллег», лёгким, и данный факт мебельной разносортицы как результат превосходства индивидуального отношения к обстановке над коллективным сыграл решающую роль в деле очередного спасения авантюристки Лины. Другими словами, грохнувшись о пол рядом с креслом, она как бы инстинктивно прикрылась им, а на самом деле судорожно запустила руку в сумочку, которую убийца ещё не видел. Поэтому он, наверно, и не стал спешить. К тому же он был слишком уверен в себе. Убийца подошёл к поверженной спиной на пол женщине и даже не стал снимать с неё кресла, а просто потащил жертву за ногу к себе.
«Сейчас, сейчас», - подумала Лина. Она подождала, когда убийца полностью вытащит её из-под кресла и, он ещё не успел сообразить, что в одной руке его жертва сжимает баллончик, а на другую её руку надет кастет, Лина предприняла самое отчаянное в её жизни контрдействие. Она согнулась на весу и одновременно брызнула в лицо убийце газом и врезала кастетом в переносицу. Молодая женщина действовала собранно и чётко до такой степени, что почти физически ощущала каждую десятую долю секунды, в течение которой она могла или погибнуть, или навсегда потерять последнюю возможность эффективного сопротивления. Лина даже успела разглядеть в глазах убийцы, равнодушно выглядывающих из-под козырька бейсболки, некое осмысленное движение, когда тот рассмотрел руки жертвы, и ему стало просто интересно, сумеет ли он вовремя и правильно отреагировать на контрдействия почти беспомощной женщины. Но не сумел. Задохнувшись газом, оглушённый точным ударом, он стал снопом валиться вперёд. А Лина своевременно откатилась в сторону, не дав придавить себя массивным телом вырубившегося киллера, села на полу и раза три подряд чихнула. Газ попал в нос и ей, она достала из сумочки носовой платок, высморкалась и торопливо задумалась, что ей делать: смываться или вызывать милицию?
«Чёрт их знает, какие у местных ментов порядки?.. Костя, гад, он один знал, что я еду к этому грёбанному Степняку... Блин, чьё знакомое лицо я видела в альбоме?.. Отключился он, кажется, знатно… - замелькали разрозненные, не связанные друг с другом, мысли в голове молодой женщины. – В обрезе, между прочим, остался один заряд…»
Торопливо так соображая, Лина  убрала кастет с баллончиком в сумку и повесила её на плечо. И тотчас бросилась к убитому Степняку, чтобы ещё раз заглянуть в альбом, где минутой раньше заметила знакомое лицо на фотографии, полуприкрытой рукой хозяина продвинутой хазы.
«Хорошо, что я не раздевалась», - мысленно похвалила она себя и нагнулась над альбомом, чувствуя зуд в пятках, торопящих свою хозяйку на выход. Но убитый господин Степняк, на чью голову без содрогания смотреть было нельзя, продолжал прикрывать неподвижными руками страницы фотоальбома. Поэтому Лина, стараясь не касаться убитого, вытащила альбом из-под его рук и стала глазами искать нужную её фотографию. И в ту же секунду почувствовала, как её взяли двумя руками за шею сзади и потянули за голову вверх.
«Очнулся, гнида! Однако если бы он хотел сломать мне шею, я бы уже ни о чём не думала», - экспрессом из двух мыслей пронеслось в голове молодой женщины, она моментально оценила положение, с сожалением кинула быстрый взгляд на близкий и недосягаемый обрез, и приняла единственное правильное в сложившейся ситуации решение. В детстве Лина по всякому пустяковому поводу дралась с дворовыми пацанами, и, прежде чем заняться каратэ и дзюдо, она хорошо освоила правила уличной драки. Поэтому сейчас молодая женщина решила действовать именно согласно этим правилам. Оказавшись снова в подвешенном состоянии, но теперь за голову, она раздвинула ноги, перехватила почти полупудовый фотоальбом поудобней, и треснула его корешком промеж своих ног, но метя вслепую между ног киллера. С детства она помнила, что по так называемым пацанским яйцам попасть не так легко, как кажется на первый взгляд. Поэтому, чтобы достичь положительного (или отрицательного?) результата, бить по ним следует не носком туфли или ботинка, а их подъёмом. А ещё лучше – коленкой. Эти свои коленки задиристая Лина применяла по известному назначению во время локальных разборок с борзыми пацанами довольно успешно не единожды. Фотоальбом покойного господина Степняка оказался даже эффективней колена. К тому же попала Лина удачно. И киллер, весь крутой и почти непробиваемый, сломался от чувствительного удара в своё единственное, наверно, уязвимое место. Он ослабил хватку, и молодая женщина не замедлила этим воспользоваться. Лина выскользнула из рук убийцы, повернулась на сто восемьдесят градусов и от души накатила тем же альбомом по ненавистной бейсболке. Последний удар помог киллеру принять горизонтальное положение. Из кармана его куртки вывалилась связка отмычек, и молодая женщина поняла, как убийце удалось незамеченным сначала проникнуть в загородный дом господина Галкина, а затем и в квартиру господина Степняк.
- Х… ш-ш… с-с-сука, - просипела Лина, ворочая помятой шеей. Она подобрала связку, затем долю секунды разглядывала обрез, борясь с мыслью пристрелить квадратного. Но очень быстро поняла, что не сможет этого сделать, и с осторожной торопливостью покинула подъезд номер три. Холодный сырой ветер чуть не повалил её на тротуар, одновременно охлаждая раскалённое сознание и остужая перегретый пыл. Лина машинально огляделась по сторонам и побежала к своей машине. Едва она залезла в кабину, Лина включила зажигание и рванула с места. В то же время она достала сотовый и позвонила Рае. Сначала она хотела звонить «02», но решила, что упрямые независимые украинцы давно сменили «радяньские» милицейские позывные, пользуемые в соседней России. Затем, вспомнив недавнее неофициальное утверждение нового украинского президента о том, что он почти молочный брат Джорджа Буша, хотела набрать «911». Но секундой спустя звонила Рае. Одновременно Лина погнала арендованный «жигуль» подальше от места недавнего преступления, имея намерение снова посетить известный адрес на улице Богдана Хмельницкого. А ещё парой секунд спустя, пробиваясь сквозь толщу дождевой воды, торопливо беседовала с подругой. Вернее, отдавала краткие приказания.
- Раиса, срочно звони Ольге, и вели ей срочно позвонить в свою милицию. Пусть менты едут по адресу…
Лина сообщила адрес.
- …И берут киллера на месте его преступления. Пусть Ольга заявит, что на месте преступления есть свежий труп в качестве ещё тёплого доказательства. Если киллер не окажется на месте, то пусть ищут автофургон службы газа с номерами…
Лина сообщила номера и марку автомобиля.
- Лина?! Лина?! – испуганно закудахтала Рая.
- Кончай базарить! – прикрикнула на подругу молодая женщина. – Предупреди Ольгу, что дело весьма конфиденциальное… Ну, чтобы её звонка никто не слышал и чтобы она о нём никому, поняла? Скажи, я отблагодарю! В общем, действуй, как я сказала. Срочно! Через пять минут перезвоню. Всё.
Она выключила телефон, засекла время и свернула в ближний переулок, чтобы не очень светиться на главных городских автомагистралях. Лина уже примерно ориентировалась в городе. Во всяком случае, достаточно для того, чтобы проехать, не заблудившись, от элитного района бывшего проживания господина Степняк до элитного района бывшего проживания господина Галкина. При этом ей следовало максимально избегать движения по оживлённым улицам. Дождь нещадно поливал лобовое стекло, дворники с явным усилием разгоняли воду, ветер выл, как душа олигарха районного значения в трубе крематория, зарезанного и проклятого одновременно при попытке украсть из общака тысячу долларов. Фонари в переулках попадались реже, чем на больших улицах, и Лина ехала почти в потёмках на второй скорости, не желая задавить какого-нибудь спешащего после работы местного жителя, каковые жители, подгоняемые дождём и штормовым ветром, иногда перебегали дорогу в неположенном месте.
Когда прошло ровно пять минут, Лина снова позвонила Рае.
- Ну? – кратко осведомилась она, услышав тревожное «алло?»
- Лина, это ты, да? Чё случилось-то, а? Слушай, ты меня так напугала. Нет, чё за дела, а? – заплетающимся, словно спьяну, языком завела Рая.
- Где Света? – зло поинтересовалась Лина.
- В соседней комнате… Вот, услышала… идёт.
- Так, прекрати сейчас же ныть, причитать и задавать идиотские вопросы, - одёрнула подругу Лина, - гляди веселей и говори бодрей – ну!?
- Да позвонили, позвонили, - наконец-то сообщила Рая. – Ты-то как? Света, подожди, дай мне самой с Линой поговорить!
- У меня всё нормально, - ответила Лина, - дай ребёнку трубку.
- Алё? Алё? – послышался звонкий детский голосок. - Ты ёжика купила.
- Нет, детка, все кругом какие-то облезлые. Но я очень старательно ищу. Ты хорошо себя ведёшь?
- Хорошо, - не очень уверенно ответила Света.
- Смотри у меня! – строго сказала Лина. – Слушай, детка, я сегодня, может быть, не приеду ночевать, но ты не волнуйся. Зато есть перспектива достать такого ёжика, что только держись. Но если будешь плохо себя вести и не слушать тётю Свету, я отдам ёжика тем противным детям, которые едят в общей детской столовой. И ещё кое-что.
- Что – кое-что? Что – кое-что? – заволновалась Света.
- А вот приеду – увидишь, - загадочно возразила Лина.
- Ты почему это не приедешь ночевать? – возникла в трубке Рая.
- Раиса, веди себя тоже хорошо. Не дёргайся, понимаешь? И потом – я же сказала: может быть. Буду звонить, как договорились, каждый час. Если что – ты помнишь, как поступать. Помнишь?
- Помню, - уныло ответила Рая.
- Ещё раз, но веселей. А то плюну на всё, заберу Свету и – домой. Ну?
- Помню! – нарочито бодрым тоном повторила Рая.
- Так-то лучше. Света!
- Что – кое-что ты мне ещё купила? – настырно повторила свой последний вопрос девочка.
- Будь умницей и в своё время увидишь. Всё, пока. Я буду ещё звонить.
Лина выключила телефон, свернула на улицу Богдана Хмельницкого и покатила уже по ней. Парой минут спустя она тормознула, заскочила в спортивный магазин и купила там фонарик. А спустя ещё пять минут снова катила в нужном направлении.
«Сволочь ты, Лина, - вдруг возник внутренний голос и завёл старую песню, - на хрена было девочку брать на воспитание, если ты не можешь без авантюр?»
«Так, быстро заткнулся и больше не доставай», - велела внутреннему голосу молодая женщина и стала искать, где бы лучше поставить тачку, чтобы она не отсвечивала и была под рукой.
«А говорила, что к девяти вернёшься в пансионат, привезёшь ёжика», - не отставал внутренний голос.
«Ну, не купила я ещё ёжика, не купила!»

 

next chapter